к захоронению. Было понятно, что каменные глыбы не сами по себе сформировались в огромный курган. При ближайшем рассмотрении оказалось, что продолговатые плоские камни были отесаны и навалены не как попало, а уложены замысловатым способом – елочкой. Геррик тупо уставился на каменные глыбы и сказал:

– Ну и что дальше?

– А полегче вопроса у тебя нет?! – рассердился Себальд.

– Ну все, вы на месте, – сказал Андреас. – Извольте рассчитаться со мной полностью за услугу, и я пошел. Подожду вас наверху…

– Уйдем вместе! – резко ответил Геррик. – Торопыга…

– Вместе так вместе… – Андреас расслабился. – Мне не к спеху.

Он бросил быстрый вороватый взгляд на Хаго, который находился в некотором отдалении, не выпуская арбалета из рук. Острый взор мальчика был прикован к ромею.

Тем временем Геррик обошел курган вокруг и неожиданно вскрикнул. Себальд и Андреас поторопились к нему.

Их глазам предстала мрачная картина. Курган скрывал два человеческих тела. Судя по власяницам, это были те самые два монаха, о которых рассказывал грек. Самих тел, как таковых, уже не существовало, остались лишь скелеты, обглоданные зверьем и очищенные добела муравьями.

Но одежда сохранилась неплохо, лишь местами она была разорвана зубами хищников в клочья. Только вместо обычных христианских крестов на монашеских шеях (вернее, на шейных позвонках) висели кресты с кольцом сверху.

– Что это? – удивился Геррик, безбоязненно сорвав с шеи одного из монахов странный крест.

– Анкх, – коротко ответил Себальд.

– Не понял. Объясни.

– Символ древних египтян. Его еще называют «ключом жизни». С такими крестами обычно изображались древнеегипетские боги и фараоны. Анкх символизирует бессмертие, вечность и мудрость, защищает от порчи. Его клали в гробницу фараонам, чтобы после смерти их души смогли продолжать жизнь в Дуате – загробном мире.

– И кто тогда эти монахи? – немного помолчав, спросил Геррик.

– А вот это уже вопрос гораздо серьезней… – Себальд нахмурился. – Мне довелось однажды услышать разговор аббата моего монастыря с одним странным человечком. Дело было в библиотеке, я как раз там работал. Человек этот приехал издалека, скорее всего, из Палестины; уж больно был смуглым. Он не принадлежал к белой расе, хотя изъяснялся на немецком вполне пристойно. Этот человек просил аббата об одном одолжении – продать ему анкх, который находился в монастырской часовне. Туда его определил какой-то странствующий рыцарь-пилигрим вместе с пальмовой ветвью, побывавший в Аутремере. Большие деньги предлагал…

– Ну и?…

– Аббат не согласился. Он был стар и упрям, как осел. Аббат считал, что место анкха только в монастыре – из-за большой его древности, а значит, святости. Поскольку я человек любопытный, то решил рассмотреть этот древний крест поближе и забрал его в свою келью. Той же ночью в часовню проник вор, которого застал монах-служка. Вор сбежал, ранив инока, а что касается анкха, то он исчез.

– Хочешь сказать?…

– Именно. Я решил, что у меня анкх будет в полной сохранности. Ведь вор явно приходил за ним. И меня заинтересовало, что же в нем такого ценного? Что касается аббата, то он уверовал, что крест украден. На этом монастырская история рыцарского дара и закончилась. Правда, аббат долго страдал, что не согласился анкх продать. Он горел мечтой достроить церковь при монастыре, да все денег не хватало, и ее сооружение шло медленно, так как нанять опытных мастеров со стороны не получалось – они были слишком дороги, – а монахи еще те строители.

– И где теперь этот анкх? – спросил Геррик.

– Я с ним не расстаюсь…

С этими словами Себальд снял с пояса маленький кожаный мешочек (который давно вызывал жгучий интерес у Хаго), распустил завязки и вынул из него точно такой же странный крест, как и те, что носили покойные монахи, или кто они там. Этот анкх был несколько больших размеров и изготовлен, в отличие от монашеских железных крестов, из странного металла, похожего на золото. Именно похожего – в этом Геррик мог бы поклясться.

Возможно, это был какой-то сплав, изготовленный фальшивомонетчиком. Через руки рыцаря из Вайсенбурга столько золота прошло, что он чувствовал драгоценный металл кожей. Правда, золото (и серебро тоже) в его руках долго не задерживалось; за свой недолгий век Геррик успел промотать целое состояние, заработанное мечом на турнирах.

– Это электрум, – Себальд предвосхитил вопрос Геррика. – Очень древнее самородное золото, в котором примешано много серебра. Теперь электрум нельзя найти днем с огнем.

Он забрал из рук друга крест, который тот снял с шеи покойника, сложил оба анкха вместе и сказал:

– А теперь смотри. Сюда… Что видишь в центре обеих крестов?

– Какая-то птичка…

– Ну да, попал… пальцем в небо. Это Священный Ибис. В таком виде изображался египетский бог Тот. В руках он обычно держал посох и анкх. Но здесь изображена лишь голова Тота, которого позже греки отождествили с Гермесом Трисмегистом – Гермесом Триждывеличайшим, основателем алхимии. Но Священный Ибис – единственная схожесть анкхов. На моем кресте сверху кольца выгравирован священный для древних египтян жук-скарабей. А по бокам кольца – две кобры.

– И что все это значит?

– Это означает, что анкх из электра принадлежал, по меньшей мере, очень знатному вельможе, возможно, правителю Дельты Нила, а то и самому фараону. Кольцо сверху креста – это урей, золотой обруч убора фараона, а кобры – изображение богини Уаджет, покровительницы Нижнего Египта. Поэтому я уверен – искомое нами находится здесь! – ответил Себальд, бросив быстрый взгляд на Андреаса, который делал вид, будто ему не очень интересна беседа франков, тем более что они разговаривали на латыни.

Но рыцарь мог поклясться, что атаман разбойников знает латинский язык, хотя ромеи разговаривали на греческом. Латынь существовала только в церковном обиходе, хотя прежде – три века назад – была государственным языком империи.

– Почему ты так в этом уверен?

– А потому, что за «Скрижалью» уже века охотится египетско-иудейский орден ассайев![97] – Эту фразу Себальд произнес на немецком языке; его ромей точно не мог знать. – Эти два монаха – члены ордена. Такие анкхи у них традиционны. Как и власяницы. Они сделаны из белой шерсти, хотя сейчас выглядят как грязно-серые, что и понятно. Ассайи носят белые одежды как символ духовной чистоты. Иногда их называют «братство чистых».

– Первый раз слышу об этом ордене! Что он собой представляет?

– Ассайи презирают деньги, а собственность распределена между ними поровну. У них существует правило, что каждый, кто желает вступить в орден, должен отдать в его распоряжение все свое имущество и деньги. У них нет ни бедных, ни богатых, каждый пользуется общественной собственностью – той, которая принадлежит всем членам ордена как